Цитаты Веры Полозковой

Выношу благодарность сердцу за привязанность и любовь. Но больно очень потом, когда же оно зачерствеет и даст передышку?

Отраду найдешь в монастыре под замком, говорит твой внутренний голос. Но ты не можешь пересилить себя, обижаясь, раздражаясь на сердце и сущность свою – и снова влюбляясь. – Вера Полозкова

Если трамвай переехал, то больно. Когда второй раз несчастье произошло – обидно, третья попытка притупляет чувства. Затем чувства атрофируются – остается привычка.

Господи, пусть любимые будут достойны нас. Либо введи нас в заблуждение, чтоб вера наша не померкла, избавив от разочарования, стыда и апатии.

Пожалуйста, по присутствуй у меня в доме, хоть по скайпу. Чтоб мужским духом в квартире запахло.

Полозкова: Поругай меня и напомни, что отношения в клочья разорваны. Скажи, чтоб я не приближалась к тебе – тогда обстоятельства оставят меня дома, поездку я не осилю.

Мы спонтанно приехали в обычный двор, через который повешена классическая, одесская, нескончаемая, бельевая веревка.

Разлюбить не получается – следующая любовь сменяет предыдущую. Скелетные мышцы крепнут, обрастая новыми кольцами любви. При срезе костных тканей по кольцам можно определить количество сформировавшихся влечений.

Элементарный аппарат. Практической пользы ноль, зато развлекательная способность уникальна.

Продолжение красивых цитат Веры Полозковой читайте на страницах:

Дурное, злое дежавю: я задержалась на распутье настолько, что на нем живу.

Иногда так и щиплет в горле от “я люблю тебя”,

Еле слышно произносимого – в одиночестве.

– Ваше имя
Нигде не значится.
– Я- богиня?
– Вы неудачница.

Что тебе рассказать? Не город, а богадельня.
Всякий носит себя, кудахтая и кривясь.
Спорит ежеутренне, запивает еженедельно,
Наживает долги за свет, интернет и связь.
Моя нежность к тебе живет от тебя отдельно,
И не думаю, что мне стоит знакомить вас.

Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную
Иногда усталую, бесполезную,
Иногда нелепую, несуразную,
Бестолковую, нелюбезную,
Безотказную, нежелезную;
Если ты смеешься, — он говорил, — я праздную,
Если ты горюешь – я соболезную.

Говард говорит отцу: Бет не стоила мне ни пенса.
Ни одного усилия, даже танца.
Почему я прошу только сигарету, они мне уже останься?
Ослабляю галстук, они мне уже разденься?
Пап, я вырасту в мизантропа и извращенца,
Эти люди мне просто не оставляют шанса.
Кнолл осознает, что его сынок не имеет сердца,
Но уж больно циничен, чтоб из-за этого сокрушаться.

Вот когда мы бухали, плакали или грызлись –
Выделялось какое-то жизненно важное вещество.
Нам казалось, что это кризис.
На деле, кризис –
Это ни страдать, ни ссориться, ничего.

Раньше было мало ответов; теперь не стало самих вопросов.
Мониторы, турбины, кнопочки вправо-влево, вперед-назад.
Как все это заставить летать, отбросив
Смысл жизни, которому – здравствуйте, друг Иосиф, –
Ни прислать ребяток,
ни сунуть денег,
ни приказать?
Я предпочитаю сферы, где не бывает победителей; где каждый в чем-то чемпион.

Было белье в гусятах и поросятах – стали футболки с надписью F**k it all. Непонятно, что с тобой делать, ребенок восьмидесятых. В голове у тебя металл, а во рту ментол. Всех и дел, что выпить по грамотной маргарите, и под утро прийти домой и упасть без сил. И когда орут – ну какого черта, вы говорите – вот не дрогнув – Никто рожать меня не просил.

Мужчины столькие давно уже могли б
Навеки прекратить твои мытарства!
Они готовы за тебя полцарства!..
А ты влюбляешься в аквариумных рыб.

Либо совесть приучишь к пятнам,
Либо будешь ходить босой.
Очень хочется быть понятным
И при этом не быть попсой.

Каждый день — сюжет однократной пьесы…
И любую фальшь она чует кожей.
Бог следит за ней по сигналу
На мониторе —
Это называется искрой Божьей.

Я уже могу без тебя как угодно долго,
Где угодно в мире, с кем угодно новым,
Даже не ощущая все это суррогатом.

Хочется, чтобы все были рядом, но никого над душой.

Я занимаюсь рифмованным джиу-джитсу.
Я ношу мужские парфюмы, мужские майки, мужские джинсы,
И похоже, что никому со мной не ужиться,
Мне и так-то много себя самой.

Если существует на свете счастье, то это счастье
Пахнет твоими мокрыми волосами.

Если что-то важно на свете, то только твой голос важен,
И все, что не он – тупой комариный зуд…

Жутко женско и односложно:
Был так нужен,
А стал
Чужой.

Мне налили мою же память.
И тебя в нее подмешали.

Я хочу быть такой свободной,
Чтобы не оставлять следов

А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.

Встречу – конечно, взвизгну да обниму.
Время подуспокоило нас обоих.

Хотя все, что необходимо сказать ему
До сих пор содержится
В двух
Обоймах.

Моя нежность к тебе живет от тебя отдельно,
И не думаю, что мне стоит знакомить вас.

Что меня беспокоит? На-ка вот:
Я хочу, чтобы на Рождество
Сделал Бог меня одинаковой,
Чтоб не чувствовать ничего.
Острый локоть –
В грудную мякоть:
Чтоб не ёкать
И чтоб не плакать;
Чтоб не сохнуть
И чтоб не вякать –
Чтобы охнуть
И рухнуть в слякоть.

или даже не бог, а какой-нибудь его зам
поднесет тебя к близоруким своим глазам
обнаженным камушком, мертвым шершнем
и прольет на тебя дыхание, как бальзам,
настоящий рижский густой бальзам,
и поздравит тебя с прошедшим
– с чем прошедшим?
– со всем прошедшим.

Для чего мне все эти люди, детка,
Если ни один из них все равно не ты

Уж лучше думать, что ты злодей,
Чем знать, что ты заурядный пня.
Я перестала любить людей, –
И люди стали любить меня.
Вот странно – в рваной ходи джинсе
И рявкай в трубку как на котят –
И о тебе сразу вспомнят все,
И тут же все тебя захотят.
Ты независим и горд, как слон –
Пройдет по телу приятный зуд.
Гиены верят, что ты силен –
А после горло перегрызут.

Предостереженья ты плохо кончишь — сплошь клоунада.
Я умею жить что в торнадо, что без торнадо.
Не насильственной смерти бояться надо,
А насильственной жизни – оно страшнее.

От Кишинёва и до Сент-Луиса
Я ненавижу, когда целуются
Если целуются не со мной

И триединый святой спецназ
Подпевает мне, чуть фальшивя.

Опытные верочковеды знают, что у нее бывает всего три состояния: трагическое охуение, восторженное охуение и сон. Причем первое легко переходит во второе, если Верочку покормить или дать денег, – или сразу в третье, если покормить слишком обильно. Рычажок переключается также с помощью киносеанса, искрометного гэга, секса или дарения чего-нибудь нужного. Чтобы увидеть Верочку в состоянии трагического охуения, нужно просто ничего не трогать – в него она переходит автоматически, это скринсейвер.

Я умею жить что в торнадо, что без торнадо.
Не насильственной смерти бояться надо,
А насильственной жизни – оно страшнее.
Потому что счастья не заработаешь, как ни майся,
Потому что счастье – тамтам ямайца,
Счастье, не ломайся во мне,
Вздымайся,
Не унимайся,
Разве выживу в этой дьявольской тишине я…

От меня до тебя
Расстояние, равное лучшей повести
Бунина; равное речи в поиске
Формулы; равное ночи в поезде
От Пiвденного до Киевского вокзала.
Расстояние, равное главного не сказала.
Я много езжу и наедаюсь молчаньем досыта…

Лечь, лопатки впечатать в дно
И закутаться в ил, древнея.
Вот тогда станет все равно.
А со временем – все равнее.