Цитаты из Черная курица или Подземные жители
Неотвратимые несчастья обрушиваются на человека, если он перестаёт быть добрым, забывает о долге. Трудно после этого стать прежним.
Сначала повёл он его в сад, устроенный в английском вкусе. Дорожки усеяны были крупными разноцветными камешками, отражавшими свет от бесчисленных маленьких ламп, которыми увешаны были деревья. Этот блеск чрезвычайно понравился Алёше.
Ему это очень показалось смешно, но он из учтивости не сказал ни слова.
много стал о себе думать, важничал перед другими мальчиками и вообразил, что он гораздо лучше и умнее всех их. Нрав Алёши от этого совсем испортился: из доброго, милого и скромного мальчика он сделался гордый и непослушный. Совесть часто его в том упрекала, и внутренний голос ему говорил: «Алёша, не гордись! Не приписывай самому себе того, что не тебе принадлежит; благодари судьбу за то, что она тебе доставила выгоды против других детей, но не думай, что ты лучше их.
Чем более вы от природы имеете способностей и дарований … тем скромнее и послушнее вы должны быть. Не для того Бог дал вам ум, чтобы вы во зло его употребляли.
Не для того Бог дал вам ум, чтоб вы во зло его употребляли
Иногда он и принимал намерение исправиться, но, к несчастию, самолюбие так в нём было сильно, что заглушало голос совести, и он день ото дня становился хуже, и день ото дня товарищи менее его любили.
Между курами он особенно любил чёрную хохлатую, названную Чернушкою. Чернушка была к нему ласковее других; она даже иногда позволяла себя гладить, и поэтому Алёша лучшие кусочки приносил ей. Она была нрава тихого; редко прохаживалась с другими и, казалось, любила Алёшу более, нежели подруг своих.
Чернушка захлопала крыльями, взлетела к нему на кровать и сказала человеческим голосом: — Это я, Алёша! Ты не боишься меня, не правда ли? — Зачем я буду тебя бояться? — отвечал он. — Я тебя люблю; только для меня странно, что ты так хорошо говоришь: я совсем не знал, что ты говорить умеешь! — Если ты меня не боишься, — продолжала курица, — так поди за мною: я тебе покажу что-нибудь хорошенькое. Одевайся скорее!
Не имея нужды твердить уроков, которые ему задавали, он в то время, когда другие дети готовились к классам, занимался шалостями, и эта праздность ещё более портила его нрав.
В то время Петербург наш уже славился в целой Европе своею красотой, хотя и далеко ещё не был таким, каков теперь. Тогда на проспектах Васильевского Острова не было весёлых тенистых аллей: деревянные подмостки, часто из гнилых досок сколоченные, заступали место нынешних прекрасных тротуаров. Исаакиевский мост, узкий в то время и неровный, совсем иной представлял вид, нежели как теперь; да и самая площадь Исаакиевская вовсе не такова была. Тогда монумент Петра Великого от Исаакиевской площади отделён был канавою; Адмиралтейство не было обсажено деревьями, манеж Конногвардейский не украшал площади прекрасным нынешним фасадом,[4] — одним словом, Петербург тогдашний не то был, что теперешний.
Не полагай, — отвечала Чернушка, — что так легко исправиться от пороков, когда они уже взяли над нами верх. Пороки обыкновенно входят в дверь, а выходят в щелочку, и потому, если хочешь исправиться, то должен беспрестанно и строго смотреть за собою. – Чернушка
не прерывал молчания: он так поражён был сим неожиданным вопросом и недоброжелательством, которое оказывали ему все его товарищи
Ты добрый мальчик, — продолжала курочка, — но при том ты ветрен и никогда не слушаешься с первого слова, а это нехорошо! Вчера я говорила тебе, чтоб ты ничего не трогал в комнатах старушек, — несмотря на то, ты не мог утерпеть, чтобы не попросить у кошки лапку. Кошка разбудила попугая, попугай старушек, старушки рыцарей — и я насилу с ними сладила!
Города перед людьми имеют, между прочим, то преимущество, что они иногда с летами становятся красивее…
Алёша, как сказал я уже выше, сначала стыдился похвал, чувствуя, что вовсе их не заслуживает, но мало-помалу он стал к ним привыкать, и наконец самолюбие его дошло до того, что он принимал, не краснея, похвалы, которыми его осыпали. Он много стал о себе думать, важничал перед другими мальчиками и вообразил, что он гораздо лучше и умнее всех их. Нрав Алёши от этого совсем испортился: из доброго, милого и скромного мальчика он сделался гордый и непослушный. Совесть часто его в том упрекала, и внутренний голос ему говорил: «Алёша, не гордись! Не приписывай самому себе того, что не тебе принадлежит; благодари судьбу за то, что она тебе доставила выгоды против других детей, но не думай, что ты лучше их.
К теперешним худым свойствам твоим не прибавь еще худшего — неблагодарности!
Алёшу позвали наверх, надели на него рубашку с круглым воротником и батистовыми манжетами с мелкими складками, белые шароварцы и широкий шёлковый голубой кушак. Длинные русые волосы, висевшие у него почти до пояса, хорошенько расчесали, разделили на две ровные части и переложили наперёд — по обе стороны груди. Так наряжали тогда детей. Потом научили, каким образом он должен шаркнуть ногой, когда войдёт в комнату директор, и что должен отвечать, если будут сделаны ему какие-нибудь вопросы.
Алёша, к теперешним худым свойствам твоим не прибавь ещё худшего — неблагодарности!
Из сада пошли они в зверинец. Там показали Алёше диких зверей, которые привязаны были на золотых цепях. Всматриваясь внимательнее, он, к удивлению своему, увидел, что дикие эти звери были не что иное, как большие крысы, кроты, хорьки и подобные им звери, живущие в земле и под полами.
Учитель очень его хвалил; однако Алёша не принимал его хвалу с тем удовольствием, которое прежде чувствовал он в подобных случаях. Внутренний голос ему говорил, что он не заслуживает этой похвалы, потому что урок этот не стоит ему никакого труда.
Кто-то подошел к его кровати — и голос, знакомый голос, назвал его по имени: — Алеша, Алеша! Но он стыдился открыть глаза, а между тем слезы из них выкатывались и текли по его щекам… Алеша! — сказал министр. — Я вижу, что ты не спишь… Прощай! Я пришел с тобою проститься, более мы не увидимся!.. Алеша громко зарыдал.
Правда, не многим удаётся нас видеть, однако бывали примеры, особливо в старину, что мы выходили на свет и показывались людям. Теперь это редко случается, потому что люди сделались очень нескромны. А у нас существует закон, что если тот, кому мы показались, не сохранит этого в тайне, то мы принуждены бываем немедленно оставить местопребывание наше и идти далеко-далеко, в другие страны.
Чем более вы от природы имеете способностей и дарований, <…> тем скромнее и послушнее вы должны быть. Не для того Бог дал вам ум, чтоб вы во зло его употребляли. – Учитель
Сам учитель ездил закупать провизию для стола: белую архангельскую телятину, огромный окорок и из Милютиных лавок киевское варенье.
теперешним худым свойствам твоим не прибавь ещё худшего — неблагодарности!
Алёша ещё более удивился, увидев, что, несмотря на простой серый фрак, бывший на директоре вместо блестящих лат, все обращались с ним необыкновенно почтительно.
Алёша поначалу стыдился похвал. Ему казалось: он недостойный их. Но со временем он привык к ним, из-за чего его самолюбие стало таким, что ему было всё равно, какие похвалы и за что его хвалили. Он принимал их без единого признака стыда. Алёша стал, как говорится, королём, из-за чего он стал гордым и непослушным. Совесть как-бы говорила ему не гордиться и не считать себя лучше других, и чтобы он не приписывал то, что ему не принадлежит. Он, по «словам» совести, должен был быть благодарным судьбе за предоставлены ею выгоды перед другими детьми и не думать, что он лучше них
Впрочем, не о том теперь идёт дело.
Итак, Алёша, будучи ещё в десятилетнем возрасте, знал уже наизусть деяния славнейших рыцарей, по крайней мере так, как они описаны были в романах.
Для исправления самого себя необходимо начать с того, чтоб откинуть самолюбие и излишнюю самонадеянность.
Увидев её теперь с ножом, он тотчас догадался, что это значит, и, чувствуя с горестию, что он не в силах помочь своим друзьям, вскочил и побежал далеко прочь.
Малейшая нескромность лишит тебя навсегда наших милостей.
Все проходит, все исчезает в бренном мире нашем.
сделалось страшно, сердце в нём сильно затрепетало, и он упал в обморок
Увы, бедный Алёша не знал, что для исправления самого себя необходимо начать с того, чтоб откинуть самолюбие и излишнюю самонадеянность.
Лет сорок тому назад,[1] в С.-Петербурге на Васильевском Острове
Берегись, – сказал министр, – чтоб лошадь тебя не сбросила: она не из самых смирных.
Алеша внутренне смеялся этому, но когда он взял палку между ног, то увидел, что совет министра был небесполезен. Палка начала под ним увертываться, как настоящая лошадь, и он насилу мог усидеть.
Алёша внутренне стыдился этим похвалам: ему совестно было, что поставляли его в пример товарищам, тогда как он вовсе того не заслуживал.
Алёша, не гордись! Не приписывай самому себе того, что не тебе принадлежит; благодари судьбу за то, что она тебе доставила выгоды против других детей, но не думай, что ты лучше их. Если ты не исправишься, то никто тебя любить не будет, и тогда ты, при всей своей учёности, будешь самое несчастное дитя!
Алёша хотел было остановиться, чтоб рассмотреть мебели, а особливо фигуры на лежанке, но Чернушка ему не позволила.
Куколки проводили их до дверей и, видя, что Алёша на них не смотрит, возвратились на свои места.
Вы заслуживаете наказание за вчерашнее упрямство, а сегодня вы ещё увеличили вину вашу тем, что солгали
Для исправления самого себя необходимо должно начать тем, чтоб откинуть самолюбие и излишнюю самонадеянность
Тут он свистнул, и вошли конюхи, ведущие в поводах палочки, у которых набалдашники были резной работы и представляли лошадиные головы. Министр с большой ловкостью вскочил на свою лошадь. Алёше подвели палку гораздо более других.
— Берегись, — сказал министр, — чтоб лошадь тебя не сбросила: она не из самых смирных.
— Я бы желал,— сказал он,— чтобы, не учившись, я всегда знал урок свой, какой мне ни задали. — Не думал я, что ты такой ленивец,— ответил король, покачав головою.— Но делать нечего: я должен исполнить свое обещание. Он махнул рукою, и паж поднес золотое блюдо, на котором лежало конопляное семечко. — Возьми это семечко …
Все проходит, все исчезает в бренном мире нашем.
Сказка совсем близко — надо только незаметно, ничего не тронув, пройти через комнаты древних старушек, которые «собственными глазами видели Петра Великого и даже с ним говаривали»…
Неотвратимые несчастья обрушиваются на человека, если он перестаёт быть добрым, забывает о долге. Трудно после этого стать прежним
убраны по-старинному, что у одной из них большой серый попугай, а у другой серая кошка, очень умная, которая умеет прыгать через обруч и подавать лапку. Ему давно хотелось всё это видеть, и потому он очень обрадовался, когда курочка опять хлопнула крыльями, и дверь в старушкины покои отворилась.
На следующий день ответил урок. Учитель спросил, когда Алеша выучил урок. Алеша растерялся, велели принести розги. Учитель сказал, что не будет пороть, если Алеша скажет, когда выучил урок. И Алеша все рассказал, забыв про обещание, данное подземельному королю и его министру. Учитель не поверил, и Алешу высекли.
Чернушка шла впереди на цыпочках и Алёше велела следовать за собою тихонько-тихонько
Настанет время, когда и наши следы сотрутся с лица земного! Всё проходит, всё исчезает в бренном мире нашем…
Чернушка подняла хохол, распустила крылья и вдруг сделалась большая-большая, выше рыцарей, и начала с ними сражаться!
– Камни эти, – сказал министр, – у вас называются драгоценными. Это все брильянты, яхонты, изумруды и аметисты. – Ах, когда бы у нас этими камнями усыпаны были дорожки! – вскричал Алеша. – Тогда и у вас бы они так же были малоценны, как здесь, – отвечал министр.
Оставшись один, Алёша со вниманием стал рассматривать залу, которая очень богато была убрана. Ему показалось, что стены сделаны из Лабрадора, какой он видел в минеральном кабинете, имеющемся в пансионе; панели и двери были из чистого золота. В конце залы, под зелёным балдахином, на возвышенном месте, стояли кресла из золота. Алёша очень любовался этим убранством, но странным показалось ему, что всё было в самом маленьком виде, как будто для небольших кукол.
Только добрым людям понятен и доступен мир чудес
В числе тридцати или сорока детей, обучавшихся в том пансионе, находился один мальчик, по имени Алёша, которому тогда было не более 9 или 10 лет. Родители его, жившие далеко-далеко от Петербурга, года за два перед тем привезли его в столицу, отдали в пансион и возвратились домой, заплатив учителю условленную плату за несколько лет вперёд. Алёша был мальчик умненький, миленький, учился хорошо, и все его любили и ласкали. Однако, несмотря на то, ему часто скучно бывало в пансионе, а иногда даже и грустно
— Скажи, пожалуйста, — начал Алёша, — зачем вы убили бедных крыс, которые вас не беспокоят и живут так далеко от вашего жилища? — Если б мы их не истребляли, — сказал министр, — то они вскоре бы нас выгнали из комнат наших и истребили бы все наши съестные припасы.
но не плачь, Алёша! Твои слёзы помочь мне не могут.
Она кудахтала самым отчаянным образом, и ему показалось, что она кричит
Вдруг белая простыня приподнялась, и из-под неё вышла… чёрная курица!
Но курочка ему не отвечала: она хлопнула крыльями, и дверь сама собою отворилась… Потом, пройдя через сени, обратились они к комнатам, где жили столетние старушки-голландки. Алёша никогда у них не бывал, но слыхал, что комнаты у них убраны по-старинному, что у одной из них большой серый попугай, а у другой серая кошка, очень умная, которая умеет прыгать через обруч и подавать лапку.
Чем более вы отлично природы имеете способностей и дарований, тем скромнее и послушнее вы должны быть.
Сколь для Алёши ни было лестно, что приписывали ему такой благородный поступок, но он любил правду
Внутренний голос ему говорил, что он не заслуживает этой похвалы, потому что урок этот не стоит ему никакого труда.
Учитель был родом немец, в то время в немецкой литературе господствовала мода на рыцарские романы и на волшебные повести, и библиотека эта большею частию состояла из книг сего рода.
Ворота и калитка, кои вели в переулок, всегда были заперты, и поэтому Алёше никогда не удавалось побывать в этом переулке, который сильно возбуждал его любопытство. Всякий раз, когда позволяли ему в часы отдыха играть на дворе, первое движение его было — подбегать к забору. Тут он становился на цыпочки и пристально смотрел в круглые дырочки, которыми был усеян забор.
К тому же мышьи и крысьи меха у нас в высокой цене по причине их лёгкости и мягкости. Одним знатным особам дозволено их у нас употреблять.
вместо ретивого коня стояли обыкновенные извозчичьи сани
Малейшая нескромность лишит тебя навсегда наших милостей, а нам наделает множество хлопот и неприятностей.
не шлем пернатый, но просто маленькую лысую головку, набело распудренную, единственным украшением которой, как после заметил Алёша, был маленький пучок!
Подите, — отвечал учитель, — только не долго там будьте, уж скоро сделается темно