Цитаты Никколо Макиавелли

Наемная армия опасна нерадивостью, союзническая – доблестью и отвагой.

Злодейская форма завуалирована величием и душевной широтой, способность на которую у противников добра к сожалению отсутствует.

Чтобы меньше вреда приносили обиды – их наносят много и часто. Благодетельность становится эффективной долгие лета, если ее растянуть по времени и в пространстве. – Никколо Макиавелли

Чтоб сохранить самодержавие, государь не может постоянно оказывать добро, ему приходится скалить зубы, пользуясь кнутом по мере надобности.

Горе будет тому, кто умножает чужое влияние, которое достигается силой и деньгами. Поэтому тупое служение идолу ведет к предательству, недоверию и казни.

Макиавелли: Не злато пружина войны, а доблестные воины удачи. Ибо за металл не приобретешь любовь до гроба и преданность солдат, а храбрые и умелые воины достанут себе золота всегда.

Истинные творцы вселенских законов королевских и республиканских обязаны устранить всякую надежду на безнаказанность и твердо сдержать людскую корысть в определенных рамках.

Кто думал головой и действовал руками, не полагаясь на удачу, тот дольше управлял державой.

Продолжение лучших афоризмов и цитат Никколо Макиавелли читайте на страницах:

Пока необходимость не вынудит людей на добро, они всегда дурны.

люди всегда дурны, пока их не принудит к добру необходимость.

Каждый видит, каким ты кажешься, но мало кто чувствует, каков ты есть.

Любви со страхом никогда не ужиться.

Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого.

Чтобы узнать, что должно случиться, достаточно проследить, что было… Это происходит от того, что все человеческие дела делаются людьми, которые имели и всегда будут иметь одни и те же страсти и поэтому неизбежно будут должны давать одни и те же результаты.

Никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско.

И всё-таки я полагаю, что натиск лучше, чем осторожность, ибо фортуна — женщина, и кто хочет с ней сладить, должен колотить ее и пинать — таким она поддается скорее, чем тем, кто холодно берется за дело. Поэтому она, как женщина,- подруга молодых, ибо они не так осмотрительны, более отважны и с большей дерзостью её укрощают.

Государь всегда должен советоваться с другими, но только когда он того желает, а не когда того желают другие; и он должен осаживать всякого, кто вздумает, непрошеный, подавать ему советы.

И всё же, ради того, чтобы не утратить свободу воли, я предположу, что, может быть, судьба распоряжается лишь половиной всех наших дел, другую же половину, или около того, она предоставляет самим людям.

Война – неплохое дело, если на броне видны отблески надежды.

Язык и речь помогают людям скрывать свои помыслы.

Какими средствами могу я пристыдить людей, родившихся и выросших без понятия о чести? Почему они должны меня уважать, когда они меня не знают? Какими богами и святыми заставлю я их клясться — теми, которых они чтут, или теми, над которыми кощунствуют? Не знаю, кого они чтут, но кощунствуют они над всеми. Можно ли вообще верить клятвам, данным перед существом, над которым они издеваются? Как могут они, глумясь над Богом, уважать людей?

Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков.

Народные массы мудрее и постояннее государя.

Кто имеет хорошее войско, найдет и хороших союзников.

Нельзя верить тому, что видишь в спокойное время.

К оружию следует прибегать в последнюю очередь — когда другие средства окажутся недостаточны (неверно приписано; на самом деле эта цитата принадлежит Титу Ливию)

Поистине страсть к завоеваниям — дело естественное и обычное.

Ибо умы бывают трёх родов: один всё постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий — сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Первый ум — выдающийся, второй — значительный, третий — негодный.

Я уподобил бы судьбу бурной реке, которая, разбушевавшись, затопляет берега, валит деревья, крушит жилища, вымывает и намывает землю: все бегут от нее прочь, все отступают перед её напором, бессильные его сдержать. Но хотя бы и так, — разве это мешает людям принять меры предосторожности в спокойное время, то есть возвести заграждения и плотины так, чтобы, выйдя из берегов, река либо устремилась в каналы, либо остановила свой безудержный и опасный бег?

Познание будущего через прошедшее облегчается ещё и тем, что отдельные народы, как можно убедиться, на протяжении длительного времени сохранят одни и те же нравы.

Обманываясь в общих вопросах, люди никогда не обманываются в частных.

Не верь, когда какой-то лицедей кричит, что жизнь ему отрада, дескать. Отраднее, чем жить среди людей, со свиньями в хлеву помои трескать.

Смотри своей судьбе в лицо, сторонись зла, но коли не можешь его избежать сноси ожидающую тебя расплату как мужчина, не падай духом, не расслабляйся, как женщина.

Дела, неугодные подданным, государи должны возлагать на других, а угодные — исполнять сами.

Государь не волен выбирать себе народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать и подвергать опале.

Умы бывают трех родов: один все постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий – сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может.

Войны начинаются, когда вы их начинаете, но они не останавливаются, когда вы этого захотите (вариант: Войны начинаются по вашей воле, но не прекращаются по вашему желанию).

Война сладка тому, кто её не изведал.

Самое же главное для государя — вести себя с подданными так, чтобы никакое событие, ни дурное, ни хорошее, не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как, случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут вынужденным и не воздадут за него благодарностью.

Войны нельзя избежать, ее можно лишь отсрочить — к выгоде вашего противника.

Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же — воздерживаться по мере сил, но не более.

Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.

Человеческое честолюбие не знает границ: вначале люди стремятся оградить себя от обид, а затем сами готовы обидеть ближних.

Войны начинаются по желанию, а заканчиваются по возможности.

Человек осмотрительный, не умеющий сделаться отважным, когда это необходимо, становится причиной своей гибели.

Государь, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен, не может подвергнуться нападению.

Народ, привыкший жить под властью государя и благодаря случаю ставший свободным, с трудом сохраняет свободу.

На самом деле, нет более действенного метода поработить город, чем его разрушение.

Государю нет необходимости обладать всеми добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими.

Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.

Лучше проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием (речь идет о целесообразности использования союзных или наемных войск).

Господь не все творит своими руками, чтобы не лишать нас свободного разума и части заслуженной славы.

Люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого.

Коли нету здравого ума, Не будут долговечными державы, Где перемен сплошная кутерьма.

Чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

С врагом можно бороться двумя способами: во-первых – законами, во-вторых – силой. Первый способ присущ человеку, второй – зверю.

Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие и станешь подлинным князем.

Государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

Заблуждается тот, кто думает, что новые благодеяния могут заставить великих мира сего позабыть о старых обидах.

добрыми делами можно навлечь на себя ненависть точно так же, как и дурными.

Всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

Любят государей по собственному усмотрению, а боятся — по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого.

А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.

Здесь происходит то же самое, что с чахоткой: врачи говорят, что в начале эту болезнь трудно распознать, но легко излечить; если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить трудно. Так же и в делах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что дано лишь мудрым правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет.

Такова человеческая натура, что увидев добро от того, от кого ожидали зла, люди привязываются к благодетелям.

Расточая чужое, ты прибавляешь себе славы, тогда как расточая своё — ты только себе вредишь.

Может возникнуть спор, что лучше: чтобы государя любили или чтобы его боялись. Говорят что лучше всего, когда боятся и любят одновременно; однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбрать страх.

Тяжелую болезнь вначале легко вылечить, но трудно распознать, когда же она усилилась, ее легко распознать, но уже трудно вылечить.

Та война справедлива, которая необходима, и то оружие священно, на которое единственная надежда.

Чужие доспехи либо широки, либо тесны, либо слишком громоздки.

Помыслы человеческие всегда дурны, пока к добру не вынуждает необходимость.

Однако в действительности кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Надо знать, что с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых, силой. Первый способ присущ человеку, второй — зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму.

Дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время.

Людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое — не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти.

Государю, который сам не обладает мудростью, бесполезно давать благие советы.

Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле.

Я хочу попасть в ад, а не в рай. Там я смогу наслаждаться обществом пап, королей и герцогов, тогда как рай населён одними нищими, монахами и апостолами.

Люди не смогут быть ни полностью хорошими, ни полностью дурными.

Расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру.

Презрение и ненависть подданных – это то самое, чего государь должен более всего опасаться.

Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он умел распознать их способности и удержать их преданность. Если же они не таковы, то и о государе заключат соответственно, ибо первую оплошность он уже совершил, выбрав плохих помощников.

Честолюбие – такое сильное человеческое чувство, что как бы высоко мы ни забирались, мы никогда не испытываем удовлетворения.

Только те способы защиты хороши, основательны и надежны, которые зависят от тебя самого и от твоей доблести.